Не все православные читатели знают, что первый номер «Журнала Московской Патриархии» — главного печатного органа нашей Церкви — вышел в свет ещё в далеком 1931 году. Материалы, публиковавшиеся в те годы, интересны для нас как уникальное свидетельство о том, что церковная жизнь не угасала и в период наиболее ожесточенных гонений на Церковь. Помимо этого они представляют большой богословский интерес. Это связано с тем, что главным автором Журнала был выдающийся богослов XX века, будущий Святейший Патриарх Сергий (Страгородский).
Настоящее издание включает в себя все 24 номера первого периода существования Журнала, которые являются ныне библиографической редкостью.
Официальный отдел
В 2001 году исполнилось 70 лет со времени основания «Журнала Московской Патриархии» — официального печатного органа Русской Православной Церкви. В течение многих десятилетий Журнал был единственным церковным периодическим изданием в нашей стране. Начав выходить в 1931 году, он был прекращён в 1935-м, вновь возобновлен во время Великой Отечественной войны, в сентябре 1943-го, и с того времени выходил ежемесячно. Конечно, он не мог заменить собой многочисленные дореволюционные православные периодические издания (около четырёхсот названий). Но, несмотря на жёсткие цензурные ограничения эпохи тоталитаризма, несмотря на малый объём и тираж (рядовому верующему достать его было практически невозможно), Журнал всё же сыграл большую роль в жизни Церкви. Это был тот небольшой огонёк, который не смогли загасить враждебные ветры эпохи. Журнал объединял все живые церковные силы, — архипастырей и пастырей, мирян, его передавали из рук в руки, к нему тянулись, вокруг него собирались все немногие в то время церковно-литературные силы. В Журнале в разное время работали, с ним сотрудничали выдающиеся отечественные богословы, литургисты, искусствоведы, церковные историки, учёные-слависты.
В течение всех этих лет «Журнал Московской Патриархии» был голосом Русской Православной Церкви, несущим слово евангельского благовестил верующим нашей страны, бесценным источником информации о событиях церковной жизни. Он внёс существенный вклад в дело подготовки будущих православных церковно- и священнослужителей, в дело христианского воспитания и просвещения церковных людей, сохранения чистоты нашей веры. По сути, в течение всего времени своего существования «Журнал Московской Патриархии» был летописью Русской Православной Церкви. На его страницах регулярно публиковались Патриаршие послания и указы, Определения Священного Синода, Деяния Поместных и Архиерейских Соборов. Много внимания уделял Журнал приходской жизни, монастырям и Духовным школам, постоянно рассказывал читателям о жизни других Поместных Православных Церквей, о развитии братских межправославных и межконфессиональных отношений.
За истекшие десятилетия в «Журнале Московской Патриархии» опубликованы сотни проповедей, посвящённых православным праздникам, вероучительным и нравственным темам; сотни статей, посвящённых изъяснению Священного Писания, православной догматике, нравственному и пастырскому богословию, литургике, канонике, церковной истории, патристике, агиологии, церковному искусству. Публиковались службы, акафисты, молитвы святым; некоторые богослужебные тексты печатались впервые с рукописных памятников.
В последнее время начал возрастать объём и удельный вес статей, посвящённых осмыслению исторического прошлого нашей Церкви, путей возрождения православного отечества, обсуждению общественных проблем с православных позиций. Журнал начал регулярно печатать материалы о мучениках, исповедниках и подвижниках благочестия XX века, знакомить читателей с религиозными взглядами деятелей русской культуры, с богословским наследием русской эмиграции. Журнал уделяет внимание всем сферам современной церковной жизни, в том числе проблемам духовного образования, пастырского попечения, социального служения Церкви, её взаимодействия с Вооруженными Силами, работы с молодежью, миссионерской работы.
В новых условиях, когда возрождающаяся Россия с надеждой обращает свои взоры в сторону Церкви, когда церковная жизнь вызывает в обществе всё больший интерес, особенно велика роль периодического органа, оперативно и в полном объёме информирующего о всём происходящем в обширном церковном организме. Таким органом и является «Журнал Московской Патриархии».
***
К 70-летнему юбилею Издательство Московской Патриархии переиздаёт в одном томе все выпуски «Журнала Московской Патриархии» первого периода его существования, которые являются ныне библиографической редкостью — полный комплект этого издания отсутствует даже в крупнейших библиотеках страны.
Журнальные выпуски в 1931-1935 годах имели сплошную нумерацию — от № 1 до 23-24, всего вышло 16 номеров (8 номеров были сдвоенными). Невелики они были и по объёму — от 8 до 14 страниц вместе с календарными материалами. Всего было напечатано около 200 статей, считая за отдельную статью каждое постановление Синода (их общее число — 139).
Во вступительной статье к первому номеру Журнала редакция, говоря о трудностях предпринимаемого издания, вместе с тем выражала надежду, что «все, кому дороги интересы Церкви, придут нам в этом святом деле на помощь словом и делом». Мы не знаем, нашлись ли в действительности такие люди и сколько их было в то трудное время; по опубликованным текстам можно установить имена лишь двух авторов и трёх редакторов. Авторы — это сам издатель Журнала Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский), которому принадлежат 20 подписанных работ, и протоиерей Александр Васильевич Лебедев (1888–1937), магистр богословия, профессор-патролог бывшей Казанской Духовной академии, с августа 1932 года — делопроизводитель Канцелярии Московской Патриархии, а с 4 октября 1933 года — Управляющий делами Патриаршего Синода1; ему принадлежат 4 подписанные работы. Редакторами были П. Остроухое (№ 1-3), А. С. Воскресенский (№ 4-14/15) и Е. С. Воскресенский (№ 16/17-23/24; впрочем, возможно, что мы имеем дело с опечаткой в имени и два последних редактора в действительности — один и тот же человек).
Помимо прямых данных о государственном притеснении Церкви имеется множество свидетельств косвенных. Вот Синод рассматривает вопрос о «заочном» отпевании умерших (№ 4 — определение от 28 мая 1930 года за № 99) и разъясняет, в каких случаях оно возможно; о причинах, по которым возникает такая потребность, догадаться нетрудно — отсутствие поблизости церкви, смерть в лагере или тюрьме и тому подобное). Другой пример — вопрос о гражданском разводе духовенства со своими жёнами (№ 3 — определение от 20 февраля 1929 года, № 19); указывая на недопустимость этих разводов (в большинстве случаев фиктивных, но тем не менее соблазняющих верующих) в нравственном отношении, Синод вместе с тем считает нелишним указать и на их практическую нецелесообразность, так как обычно они «не достигают цели»; за этой неожиданной и никогда доселе не свойственной духовенству тягой к разводам опять-таки не составляет труда увидеть отчаянные, хотя и безнадёжные попытки семей клириков оградить от участи «лишенцев» хотя бы своих детей.
И всё же, несмотря на враждебное отношение власти к религии, верующие по-прежнему наполняют храмы. В Великий пост говеющих бывает так много, что священники, обслуживающие теперь не один, а несколько приходов, не успевают всех исповедовать в пятницу и причащать в субботу, так что приходится разрешать совершение дополнительных Литургий Иоанна Златоуста также во вторник и четверг (№ 7-8 — определение Синода от 27 мая 1931 года за № 93). Отдельные ревнители литургической жизни ставят даже вопрос о необходимости ежедневного причащения Святых Таин, как было во времена перво-христианства (№ 5 — определение Синода от 13 мая 1931 года за № 85). Хотя все Духовные учебные заведения закрыты, но учёная жизнь не остановилась: на основании отзыва доктора церковной истории митрополита Ташкентского Арсения (Стадницкого) протоиерей Н. Коноплев за труд «Святые Вологодского края», часть которого была издана до революции, а другая представлена в виде рукописи, удостаивается учёной степени магистра богословия (№ 23–24 — определение от 5 сентября 1934 года № 91). По случаю 1600-летия со дня рождения святителей Василия Великого и Григория Богослова в день их памяти митрополит Сергий совершает в Москве Литургию на греческом языке. Таким образом, материалы Журнала показывают, что вопреки всем притеснениям церковная жизнь продолжалась.
Но не только церковно-историческими свидетельствами ценны для нас номера довоенного «Журнала Московской Патриархии» — многие из опубликованных здесь статей представляют также большой богословский и особенно богословско-канонический интерес. Это связано с тем, что главным и почти единственным автором Журнала был выдающийся богослов XX века, будущий Святейший Патриарх, а в те годы Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Нижегородский (с 1932 года — Горьковский, с 1934 года — Московский и Коломенский) Сергий.
Прежде всего мы имеем в виду четыре богословские статьи митрополита: «Отношение Церкви Христовой к отделившимся от неё обществам» (№ 2, 3, 4), «Значение апостольского преемства в инославии» (№ 23-24), «Почитание Божией Матери по разуму Святой Православной Церкви» (№ 11-12) и «Воскресение Христово в отличие от воскресения Лазаря» (№ 16-17).
Первые две из них относятся к экклезиологии — учению о Церкви. С этой темой будущему Святейшему Патриарху пришлось соприкасаться на протяжении всей жизни, начиная с того времени, когда он, тогда ещё епископ Ямбургский, ректор Петербургской Духовной академии, преподавал в академии историю и разбор западных исповеданий. Интерес к богословскому уяснению расхождений между Православием и другими христианскими сообществами не был чисто теоретическим: в конце XIX — начале XX века он стимулировался переговорами со старокатоликами, отвергшими догмат I Ватиканского Собора 1870 года о папской непогрешимости и искавшими путей к единению с Православной Церковью; в последующем — задачей противодействия различным церковным расколам 1920–1930-х годов. Отметим, что экклезиологические труды Владыки Сергия нисколько не потеряли своей актуальности и сегодня, что подтвердил Юбилейный Архиерейский Собор 2000 года: «В настоящее время паства и пастыри нуждаются в ясном знании о том, какая часть инославного мира сохранила церковность и каково действие благодати Божией вне пределов Православия»2. Особое значение в наши дни неповрежденного учения о Церкви объясняется неизмеримо расширившимися контактами Православия с инославием. Причиной тому — расширение в последнее десятилетие масштабов деятельности Русской Православной Церкви, а вместе с тем и активизация инославия в её канонических пределах. Учение об истинной Церкви актуально и вследствие набирающих силу на рубеже веков процессов глобализации всех сфер жизни, тенденций к стиранию и упразднению всяческих границ. Экклезиологические работы Патриарха Сергия, ставшие в силу их высокого научного уровня классикой отечественного богословия, помогают и сегодня в решении злободневных вопросов церковной теории и практики3.
Статья «Почитание Божией Матери по разуму Святой Православной Церкви» посвящена апологии учения о приснодевстве Богородицы и прославлении Её телесной природы после Успения. В приснодевстве Божией Матери, ставшем личным подвигом Девы Марии (в отличие от девства при рождении Богомладенца, которое было даром Божиим), Владыка Сергий видит обоснование православной веры в особую силу Ее молитвенного предстательства: сила эта зависит не от плотского родства, но от «всецелой, безраздельной преданности Богоматери Ее Небесному Сыну как Богу и Устроителю Царства Божия... Как пребывающая в Сыне и хранящая в Себе Его вечные глаголы, Богоматерь имеет дерзновение просить у Сына и получает просимое». После того как Дева Мария уже восприняла совершенно исключительное по своей высоте служение и стала Матерью Сына Божия по плоти, брачная жизнь для Неё была не только психологически неестественной, но и нравственно недозволенной. Даже для простого священнослужителя брак после рукоположения является преступлением, влекущим лишение сана; «во сколько же раз больше было бы “ниспадение” Девы Марии, если бы после всего совершившегося с Нею Она превратилась в обычную замужнюю женщину»? К тому же Господь на Кресте не имел бы оснований поручать Апостолу Иоанну Свою Матерь, если бы у Неё были другие дети — последние «были бы естественными Её попечителями... было бы даже и неуместным Иоанну отрывать и мать от детей, и брать её "во своя си"».
В этой же статье в противовес католическому учению о непорочном зачатии Богородицы (по которому Она ввиду Своего исключительного предназначения является как бы новым творением Божиим, изъятым из рядового потомства Адамова для того, чтобы быть Матерью воплощающегося Сына Божия) — учению, расторгающему единство природы между нами и Богочеловеком и в своих следствиях колеблющему основной догмат веры о Домостроительстве нашего спасения через истинное вочеловечение Сына Божия, митрополит Сергий выдвигает православное учение о телесном вознесении, или взятии, Божией Матери на Небо. «После телесной Своей смерти Богоматерь не только бессмертной душою вступила в жизнь будущего века, но и плоть Богоматери, уподобившись плоти Воскресшего Господа Иисуса Христа, уже пережила то изменение из тления в нетление, которое ожидает остальных людей лишь после общего Воскресения... Это и есть воссоздание падшего человеческого естества - цель и плод Пришествия в мир Сына Божия, Его страданий, смерти и Воскресения. В Богоматери же Церковь видит... как бы первый случай или пример такого воссоздания. Другими словами, в Богоматери уже фактически нашли своё первое осуществление самые вожделенные чаяния христианства. В Её примере — залог и нашего воскресения и воссоздания. Вот в чём слава Богоматери и вот почему так радостно верующим душам всегда мысленно созерцать и воспевать эту славу».
Наконец, в статье «Воскресение Христово в отличие от воскресения Лазаря» митрополит Сергий, отметив историческую и духовную связь между этими двумя событиями, в которых Господь явил Себя «Победителем смерти», основное внимание уделяет раскрытию существеннейшей разницы между ними. Воскресение Лазаря есть ещё событие здешнего мира — Господь лишь прекратил начавшийся было процесс тления, но тело Лазаря не стало нетленным и воскресший продолжал свою прежнюю земную жизнь в её обычных условиях: свидетелями воскресения были все присутствовавшие; чтобы вызвать Лазаря из гроба, нужно было сначала отвалить камень, закрывавший вход во гроб; он не мог освободиться от погребальных пелен без посторонней помощи и так далее. В противоположность этому Воскресение Христово совершилось тайно и невидимо, ни один евангелист не описывает, как воскрес Христос, а сошедший с небес Ангел Господень отвалил камень от двери гроба (Мф. 28, 2) не для того, чтобы дать выход Господу Воскресшему, а наоборот, чтобы показать, что Его уже нет во гробе; к тому же, если бы сторожившие пещеру воины были свидетелями Воскресения, вряд ли они так легко пошли бы на подкуп и стали говорить, что Тело Спасителя украли Его ученики (Мф. 28, 12-15). Этим различием обусловлены и иконографические особенности двух праздников: тема физического выхода из гроба — главная в иконографии воскресения Лазаря и почти отсутствует в иконографии Христова Воскресения, сюжетами которой преимущественно являются сошествие Господа Победителя во ад.
Но главное различие состоит в явлениях Воскресшего Господа и Лазаря. Если Лазаря по воскресении мог видеть всякий, то Господь Спаситель мог становиться невидимым, а Его воскресшее тело имело свободу проникать через вещественные преграды, не разрушая их. Таким образом, Воскресший Господь хотя и возвратился на время до Своего Вознесения в земной мир, но уже не принадлежал ему даже по Своей телесной природе. Потому и «воскресшая плоть Жизнодавца свободно вышла из гроба и из пелен, даже не затрагивая их» — они «потеряли силу удерживать Воскресшего, принадлежащего уже другому миру». Так и человек восстанет «с прежней телесной своей природой, но природой преображенной, освобожденной от всех немощей и несовершенств... а главное - нетленной, принадлежащей уже не душевному (плотскому, смертному) миру, а духовному»; выражением этого заветного чаяния православной веры заключает свою статью Владыка Сергий.
Помимо богословских статей в Журналах довоенного времени было опубликовано множество писем, посланий, резолюций митрополита Сергия. Прежде всего отметим его статью-разъяснение «О полномочиях Патриаршего Местоблюстителя и его Заместителя» (№ 1), важную в свете дискуссий об объёме канонических прав фактического Первоиерарха Русской Церкви, развернувшихся в 1930-х годах между Заместителем и так называемыми «непоминающими».
Ряд посланий и писем был связан с расколами и отделениями, происходившими в 1930-х годах в русской церковной диаспоре. К ним прежде всего относится письмо от 28 октября 1931 года за № 4563 на имя Высокопреосвященного митрополита Евлогия, Управляющего русскими церквами в Западной Европе (№ 2, 3), и три Послания Константинопольскому Патриарху (№ 6, 7–8, 16–17), в которых Заместитель Патриаршего Местоблюстителя указывает Святейшему Фотию II на неканонический характер принятия последним в общение митрополита Евлогия. Нетрудно увидеть значительное сходство между действиями Вселенской Патриархии в 1930-х годах в отношении русских приходов в Западной Европе и нынешними её действиями в отношении Русской Православной Церкви в Эстонии. К этой же группе материалов относится «Послание Временному Экзарху Московской Патриархии в Америке, Управляющему Русской Северо-Американской Православной епархией, Преосвященному архиепископу Вениамину, боголюбивым клирикам и мирянам, устоявшим в вере и послушании Святой Церкви» (№ 16–17), связанное с расколом, учинённым митрополитом Платоном (Рождественским).
Из других материалов, характеризующих межцерковные контакты 1930-х годов, отметим ещё «Послание Преосвященным архипастырям, пастырям и всем чадам Православной Российской Церкви» (№ 5) — о наступлении папства на Православие под предлогом «защиты Церкви в России», а также два ответа на приглашения принять участие в работе различных комиссий и форумов. В обоих случаях приглашения были мотивированно отклонены. Так, в Лондонскую догматическую комиссию Русская Церковь сочла невозможным послать своих представителей, ибо Константинопольская и Александрийская Церкви, ведя дело соединения с англиканами слишком поспешно, пошли на существенные уступки (признание англиканской иерархии) без предварительной консультации с Русской Церковью (№ 7–8). Невозможным оказалось и участие Русской Церкви в предсоборном всеправославном собрании (Просиноде) (№ 9–10, Письмо представителю Вселенского Патриарха в СССР архимандриту Василию Димопуло от 12 апреля 1932 года, № 521), ибо предложенные условия избрания депутатов (без права решающего голоса) делали их представителями каких-то «церковных кругов», а не Церкви, равноправной с другими Поместными Церквами.
Из материалов, относящихся к внутрицерковной жизни, отметим резолюцию от 3 июля 1931 года (№ 7–8), ярко запечатлевшую характерное для тех лет помрачение канонического сознания даже в среде московского духовенства (клир одной из церквей втайне от правящего архиерея принял в свой причт обновленческого протодиакона), а также отзыв на тетрадь гражданки Л. Е. Ивановой под заглавием «Апология ежедневного и повседневного приобщения Святых Таин как заповеди Христа Спасителя» (№ 5), злободневный по сей день, ибо и в наши дни являются на свет ревнители с типологически сходными установками (в частности в известной общине московского священника Георгия Кочеткова).
Несомненно, что кроме текстов, явно подписанных именем митрополита Сергия, последнему принадлежит и большая часть Определений Священного Синода. Эти Определения чаще всего касаются конкретных дисциплинарных вопросов, связанных с уходом в раскол (или возвращением из него) священнослужителей, сложением с себя сана и даже публичным отречением от веры, другими каноническими проступками (этому посвящено 48 постановлений). Помимо частных дел рассматривались и общие вопросы канонической дисциплины (27 постановлений), в том числе вопросы, связанные с браком (10 постановлений), вопросы богослужебной практики (20 постановлений), наконец, организационные вопросы — порядок работы Синода, изменения границ и названий епархий, назначения и увольнения архиереев, награждения и тому подобное (39 постановлений).
Пожалуй, ничто не характеризует сложную обстановку тех лет так ярко, как конкретные дисциплинарно-канонические постановления, которые приходилось принимать Священноначалию при управлении церковным кораблем. Порой вопрос о том, признавать ли хиротонию лица, обращающегося за священническим местом (например, при воссоединении с Церковью), переходил от выяснения облика самого просителя к выяснению вопроса о каноническом достоинстве его рукополагателя: находился ли он в момент совершения Таинства в общении с Церковью или уже был в расколе; для своей ли епархии он совершал хиротонию и так далее. Напомним, что на массовые аресты епископов 1920-х годов Церковь ответила массовыми епископскими хиротониями, многие из которых были совершены тайно; это породило ряд проблем, вплоть до появления епископов-самозванцев. Главным же следствием таких вынужденных хиротоний стало понижение уровня богословско-канонической подготовленности новых архиереев, зачастую не прошедших горнило академической школы. Поэтому столь большое место в синодальных определениях отводится мотивировке принимаемых решений, многие из которых начинаются формулой: «Разъяснить Преосвященному, что ...». При этом лейтмотивом всех канонических решений митрополита Сергия была мысль, высказанная в определении от 24 декабря 1930 года за № 252 (№ 4): «Часто забывается основное начало духовной жизни христианина: рассуждение... Рассуждение является наиболее характерной чертой, отличающей практику Святой Церкви от практики отделившихся от Церкви обществ». Все решения в Церкви, считал Владыка Сергий, должны принимаются не формально, исходя из фиксированных и неизменных правил, а сообразуясь с духом евангельского учения, в чем и состоит проявление подлинной церковности; именно по этой причине «церковная действительность и представляет такую, на беглый взгляд, странную картину почти постоянной несогласованности церковной практики с общепризнанными церковными принципами и правилами».
По указанным причинам некоторые определения Священного Синода превращаются в настоящие богословские экскурсы - таково, например, определение «О мироварении» от 29 марта 1932 года, № 51 (№ 9-10): «Думать, что освящать Святое Миро можно только в Великий Четверг, так же неправильно, как думать, что причащаться Святых Таин можно только в Великом посту и притом по субботам. Между миропомазанием Господа Иисуса Христа женой-грешницей и мироосвящением... [нет] никакой идейной связи. Первое есть “плачевная песнь и назначена для плача”, а второе одно из самых светлых и радостных священнодействий, какие знает Церковь... Не отрицаю, что у нас издавна установилась практика освящать Святое Миро в Великий Четверг, и без серьёзных оснований не следует отступать от этой практики. Но когда налицо вполне основательные побуждения ускорить с мироосвящением, неужели все-таки обязательно ожидать Великого Четверга, рискуя оставить новокрещёных без Таинства Святого Миропомазания?»
Завершая обзор содержания первых выпусков «Журнала Московской Патриархии», выразим уверенность, что их переиздание расширит представления читателей о церковной жизни 1930-х годов, и в частности о многогранной деятельности двенадцатого Предстоятеля Русской Православной Церкви, будущего Патриарха Сергия. Мы надеемся, что изучение издаваемых материалов будет способствовать и углублению богословско-канонических знаний современных церковных людей.
Несколько замечаний о характере редакционной работы, проделанной при подготовке настоящего издания. Прежде всего мы полагали своей обязанностью исправить множество опечаток — митрополит Сергий вряд ли мог в то время привлекать к работе корректоров и вообще увеличивать число занятых изданием церковного Журнала людей, дабы не ставить их под удар открыто борющегося с Церковью государства. Во всех случаях, где авторы сбивались на дореволюционную орфографию (изследователь, безчиние, ея и др.), мы давали соответствующие слова в современном правописании. Затем мы раскрывали многие сокращения, явно делавшиеся для того, чтобы уложиться в ничтожный лимит отводимых для Журнала полос. Были проверены цитаты, уточнены географические названия, имена и фамилии. Наконец, мы исключили раздел, помещавшийся в конце каждого номера Журнала и содержавший календарные сведения на несколько ближайших месяцев — ныне он интересен лишь как свидетельство о том, что в те годы у Церкви не было возможности издавать обычный православный общецерковный календарь.
В заключение Редакция выражает благодарность старейшему сотруднику Московской Патриархии доктору богословия Алексею Сергеевичу Буевскому за идею настоящего издания и помощь в работе.
________________________________________
Приступая, с Божьей помощью, с 1931 года к изданию нашего журнала, Редакция приветствует своих дорогих читателей с великими днями праздника Рождества Христова и Новым Годом и выражает твёрдую надежду, что, стоя на страже Богопреданного учения и заветов Христа, на незыблемой почве Апостольских и Соборных постановлений, журнал наш будет посильно служить Церкви Божией, имеющей полную возможность существования и в условиях современного нашего государственного строя.
Орган наш носит название «Журнал Московской Патриархии», что само по себе указывает на то, что он является выразителем истинно церковного самосознания и верности нашей Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, не допускающей никакого сектантского сепаратизма, который представляет нездоровое явление в православной жизни. Отсюда вытекает программа и задачи нашего журнала. В нём будут помещаться:
Сознавая всю трудность предпринятого дела, сознаём в то же время и наш долг посвящать себя и свои труды на служение Святой Церкви и нашим ближним.
Редактор — Е. С. Полищук.
Корректор — Н. П. Малахова.
Художник — А. Е. Григорьев.
Технический редактор — Т. В. Булатова.
Не все православные читатели знают, что первый номер «Журнала Московской Патриархии» — главного печатного органа нашей Церкви — вышел в свет ещё в далеком 1931 году. Материалы, публиковавшиеся в те годы, интересны для нас как уникальное свидетельство о том, что церковная жизнь не угасала и в период наиболее ожесточенных гонений на Церковь. Помимо этого они представляют большой богословский интерес. Это связано с тем, что главным автором Журнала был выдающийся богослов XX века, будущий Святейший Патриарх Сергий (Страгородский).
Настоящее издание включает в себя все 24 номера первого периода существования Журнала, которые являются ныне библиографической редкостью.
Официальный отдел
В 2001 году исполнилось 70 лет со времени основания «Журнала Московской Патриархии» — официального печатного органа Русской Православной Церкви. В течение многих десятилетий Журнал был единственным церковным периодическим изданием в нашей стране. Начав выходить в 1931 году, он был прекращён в 1935-м, вновь возобновлен во время Великой Отечественной войны, в сентябре 1943-го, и с того времени выходил ежемесячно. Конечно, он не мог заменить собой многочисленные дореволюционные православные периодические издания (около четырёхсот названий). Но, несмотря на жёсткие цензурные ограничения эпохи тоталитаризма, несмотря на малый объём и тираж (рядовому верующему достать его было практически невозможно), Журнал всё же сыграл большую роль в жизни Церкви. Это был тот небольшой огонёк, который не смогли загасить враждебные ветры эпохи. Журнал объединял все живые церковные силы, — архипастырей и пастырей, мирян, его передавали из рук в руки, к нему тянулись, вокруг него собирались все немногие в то время церковно-литературные силы. В Журнале в разное время работали, с ним сотрудничали выдающиеся отечественные богословы, литургисты, искусствоведы, церковные историки, учёные-слависты.
В течение всех этих лет «Журнал Московской Патриархии» был голосом Русской Православной Церкви, несущим слово евангельского благовестил верующим нашей страны, бесценным источником информации о событиях церковной жизни. Он внёс существенный вклад в дело подготовки будущих православных церковно- и священнослужителей, в дело христианского воспитания и просвещения церковных людей, сохранения чистоты нашей веры. По сути, в течение всего времени своего существования «Журнал Московской Патриархии» был летописью Русской Православной Церкви. На его страницах регулярно публиковались Патриаршие послания и указы, Определения Священного Синода, Деяния Поместных и Архиерейских Соборов. Много внимания уделял Журнал приходской жизни, монастырям и Духовным школам, постоянно рассказывал читателям о жизни других Поместных Православных Церквей, о развитии братских межправославных и межконфессиональных отношений.
За истекшие десятилетия в «Журнале Московской Патриархии» опубликованы сотни проповедей, посвящённых православным праздникам, вероучительным и нравственным темам; сотни статей, посвящённых изъяснению Священного Писания, православной догматике, нравственному и пастырскому богословию, литургике, канонике, церковной истории, патристике, агиологии, церковному искусству. Публиковались службы, акафисты, молитвы святым; некоторые богослужебные тексты печатались впервые с рукописных памятников.
В последнее время начал возрастать объём и удельный вес статей, посвящённых осмыслению исторического прошлого нашей Церкви, путей возрождения православного отечества, обсуждению общественных проблем с православных позиций. Журнал начал регулярно печатать материалы о мучениках, исповедниках и подвижниках благочестия XX века, знакомить читателей с религиозными взглядами деятелей русской культуры, с богословским наследием русской эмиграции. Журнал уделяет внимание всем сферам современной церковной жизни, в том числе проблемам духовного образования, пастырского попечения, социального служения Церкви, её взаимодействия с Вооруженными Силами, работы с молодежью, миссионерской работы.
В новых условиях, когда возрождающаяся Россия с надеждой обращает свои взоры в сторону Церкви, когда церковная жизнь вызывает в обществе всё больший интерес, особенно велика роль периодического органа, оперативно и в полном объёме информирующего о всём происходящем в обширном церковном организме. Таким органом и является «Журнал Московской Патриархии».
***
К 70-летнему юбилею Издательство Московской Патриархии переиздаёт в одном томе все выпуски «Журнала Московской Патриархии» первого периода его существования, которые являются ныне библиографической редкостью — полный комплект этого издания отсутствует даже в крупнейших библиотеках страны.
Журнальные выпуски в 1931-1935 годах имели сплошную нумерацию — от № 1 до 23-24, всего вышло 16 номеров (8 номеров были сдвоенными). Невелики они были и по объёму — от 8 до 14 страниц вместе с календарными материалами. Всего было напечатано около 200 статей, считая за отдельную статью каждое постановление Синода (их общее число — 139).
Во вступительной статье к первому номеру Журнала редакция, говоря о трудностях предпринимаемого издания, вместе с тем выражала надежду, что «все, кому дороги интересы Церкви, придут нам в этом святом деле на помощь словом и делом». Мы не знаем, нашлись ли в действительности такие люди и сколько их было в то трудное время; по опубликованным текстам можно установить имена лишь двух авторов и трёх редакторов. Авторы — это сам издатель Журнала Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Сергий (Страгородский), которому принадлежат 20 подписанных работ, и протоиерей Александр Васильевич Лебедев (1888–1937), магистр богословия, профессор-патролог бывшей Казанской Духовной академии, с августа 1932 года — делопроизводитель Канцелярии Московской Патриархии, а с 4 октября 1933 года — Управляющий делами Патриаршего Синода1; ему принадлежат 4 подписанные работы. Редакторами были П. Остроухое (№ 1-3), А. С. Воскресенский (№ 4-14/15) и Е. С. Воскресенский (№ 16/17-23/24; впрочем, возможно, что мы имеем дело с опечаткой в имени и два последних редактора в действительности — один и тот же человек).
Помимо прямых данных о государственном притеснении Церкви имеется множество свидетельств косвенных. Вот Синод рассматривает вопрос о «заочном» отпевании умерших (№ 4 — определение от 28 мая 1930 года за № 99) и разъясняет, в каких случаях оно возможно; о причинах, по которым возникает такая потребность, догадаться нетрудно — отсутствие поблизости церкви, смерть в лагере или тюрьме и тому подобное). Другой пример — вопрос о гражданском разводе духовенства со своими жёнами (№ 3 — определение от 20 февраля 1929 года, № 19); указывая на недопустимость этих разводов (в большинстве случаев фиктивных, но тем не менее соблазняющих верующих) в нравственном отношении, Синод вместе с тем считает нелишним указать и на их практическую нецелесообразность, так как обычно они «не достигают цели»; за этой неожиданной и никогда доселе не свойственной духовенству тягой к разводам опять-таки не составляет труда увидеть отчаянные, хотя и безнадёжные попытки семей клириков оградить от участи «лишенцев» хотя бы своих детей.
И всё же, несмотря на враждебное отношение власти к религии, верующие по-прежнему наполняют храмы. В Великий пост говеющих бывает так много, что священники, обслуживающие теперь не один, а несколько приходов, не успевают всех исповедовать в пятницу и причащать в субботу, так что приходится разрешать совершение дополнительных Литургий Иоанна Златоуста также во вторник и четверг (№ 7-8 — определение Синода от 27 мая 1931 года за № 93). Отдельные ревнители литургической жизни ставят даже вопрос о необходимости ежедневного причащения Святых Таин, как было во времена перво-христианства (№ 5 — определение Синода от 13 мая 1931 года за № 85). Хотя все Духовные учебные заведения закрыты, но учёная жизнь не остановилась: на основании отзыва доктора церковной истории митрополита Ташкентского Арсения (Стадницкого) протоиерей Н. Коноплев за труд «Святые Вологодского края», часть которого была издана до революции, а другая представлена в виде рукописи, удостаивается учёной степени магистра богословия (№ 23–24 — определение от 5 сентября 1934 года № 91). По случаю 1600-летия со дня рождения святителей Василия Великого и Григория Богослова в день их памяти митрополит Сергий совершает в Москве Литургию на греческом языке. Таким образом, материалы Журнала показывают, что вопреки всем притеснениям церковная жизнь продолжалась.
Но не только церковно-историческими свидетельствами ценны для нас номера довоенного «Журнала Московской Патриархии» — многие из опубликованных здесь статей представляют также большой богословский и особенно богословско-канонический интерес. Это связано с тем, что главным и почти единственным автором Журнала был выдающийся богослов XX века, будущий Святейший Патриарх, а в те годы Заместитель Патриаршего Местоблюстителя митрополит Нижегородский (с 1932 года — Горьковский, с 1934 года — Московский и Коломенский) Сергий.
Прежде всего мы имеем в виду четыре богословские статьи митрополита: «Отношение Церкви Христовой к отделившимся от неё обществам» (№ 2, 3, 4), «Значение апостольского преемства в инославии» (№ 23-24), «Почитание Божией Матери по разуму Святой Православной Церкви» (№ 11-12) и «Воскресение Христово в отличие от воскресения Лазаря» (№ 16-17).
Первые две из них относятся к экклезиологии — учению о Церкви. С этой темой будущему Святейшему Патриарху пришлось соприкасаться на протяжении всей жизни, начиная с того времени, когда он, тогда ещё епископ Ямбургский, ректор Петербургской Духовной академии, преподавал в академии историю и разбор западных исповеданий. Интерес к богословскому уяснению расхождений между Православием и другими христианскими сообществами не был чисто теоретическим: в конце XIX — начале XX века он стимулировался переговорами со старокатоликами, отвергшими догмат I Ватиканского Собора 1870 года о папской непогрешимости и искавшими путей к единению с Православной Церковью; в последующем — задачей противодействия различным церковным расколам 1920–1930-х годов. Отметим, что экклезиологические труды Владыки Сергия нисколько не потеряли своей актуальности и сегодня, что подтвердил Юбилейный Архиерейский Собор 2000 года: «В настоящее время паства и пастыри нуждаются в ясном знании о том, какая часть инославного мира сохранила церковность и каково действие благодати Божией вне пределов Православия»2. Особое значение в наши дни неповрежденного учения о Церкви объясняется неизмеримо расширившимися контактами Православия с инославием. Причиной тому — расширение в последнее десятилетие масштабов деятельности Русской Православной Церкви, а вместе с тем и активизация инославия в её канонических пределах. Учение об истинной Церкви актуально и вследствие набирающих силу на рубеже веков процессов глобализации всех сфер жизни, тенденций к стиранию и упразднению всяческих границ. Экклезиологические работы Патриарха Сергия, ставшие в силу их высокого научного уровня классикой отечественного богословия, помогают и сегодня в решении злободневных вопросов церковной теории и практики3.
Статья «Почитание Божией Матери по разуму Святой Православной Церкви» посвящена апологии учения о приснодевстве Богородицы и прославлении Её телесной природы после Успения. В приснодевстве Божией Матери, ставшем личным подвигом Девы Марии (в отличие от девства при рождении Богомладенца, которое было даром Божиим), Владыка Сергий видит обоснование православной веры в особую силу Ее молитвенного предстательства: сила эта зависит не от плотского родства, но от «всецелой, безраздельной преданности Богоматери Ее Небесному Сыну как Богу и Устроителю Царства Божия... Как пребывающая в Сыне и хранящая в Себе Его вечные глаголы, Богоматерь имеет дерзновение просить у Сына и получает просимое». После того как Дева Мария уже восприняла совершенно исключительное по своей высоте служение и стала Матерью Сына Божия по плоти, брачная жизнь для Неё была не только психологически неестественной, но и нравственно недозволенной. Даже для простого священнослужителя брак после рукоположения является преступлением, влекущим лишение сана; «во сколько же раз больше было бы “ниспадение” Девы Марии, если бы после всего совершившегося с Нею Она превратилась в обычную замужнюю женщину»? К тому же Господь на Кресте не имел бы оснований поручать Апостолу Иоанну Свою Матерь, если бы у Неё были другие дети — последние «были бы естественными Её попечителями... было бы даже и неуместным Иоанну отрывать и мать от детей, и брать её "во своя си"».
В этой же статье в противовес католическому учению о непорочном зачатии Богородицы (по которому Она ввиду Своего исключительного предназначения является как бы новым творением Божиим, изъятым из рядового потомства Адамова для того, чтобы быть Матерью воплощающегося Сына Божия) — учению, расторгающему единство природы между нами и Богочеловеком и в своих следствиях колеблющему основной догмат веры о Домостроительстве нашего спасения через истинное вочеловечение Сына Божия, митрополит Сергий выдвигает православное учение о телесном вознесении, или взятии, Божией Матери на Небо. «После телесной Своей смерти Богоматерь не только бессмертной душою вступила в жизнь будущего века, но и плоть Богоматери, уподобившись плоти Воскресшего Господа Иисуса Христа, уже пережила то изменение из тления в нетление, которое ожидает остальных людей лишь после общего Воскресения... Это и есть воссоздание падшего человеческого естества - цель и плод Пришествия в мир Сына Божия, Его страданий, смерти и Воскресения. В Богоматери же Церковь видит... как бы первый случай или пример такого воссоздания. Другими словами, в Богоматери уже фактически нашли своё первое осуществление самые вожделенные чаяния христианства. В Её примере — залог и нашего воскресения и воссоздания. Вот в чём слава Богоматери и вот почему так радостно верующим душам всегда мысленно созерцать и воспевать эту славу».
Наконец, в статье «Воскресение Христово в отличие от воскресения Лазаря» митрополит Сергий, отметив историческую и духовную связь между этими двумя событиями, в которых Господь явил Себя «Победителем смерти», основное внимание уделяет раскрытию существеннейшей разницы между ними. Воскресение Лазаря есть ещё событие здешнего мира — Господь лишь прекратил начавшийся было процесс тления, но тело Лазаря не стало нетленным и воскресший продолжал свою прежнюю земную жизнь в её обычных условиях: свидетелями воскресения были все присутствовавшие; чтобы вызвать Лазаря из гроба, нужно было сначала отвалить камень, закрывавший вход во гроб; он не мог освободиться от погребальных пелен без посторонней помощи и так далее. В противоположность этому Воскресение Христово совершилось тайно и невидимо, ни один евангелист не описывает, как воскрес Христос, а сошедший с небес Ангел Господень отвалил камень от двери гроба (Мф. 28, 2) не для того, чтобы дать выход Господу Воскресшему, а наоборот, чтобы показать, что Его уже нет во гробе; к тому же, если бы сторожившие пещеру воины были свидетелями Воскресения, вряд ли они так легко пошли бы на подкуп и стали говорить, что Тело Спасителя украли Его ученики (Мф. 28, 12-15). Этим различием обусловлены и иконографические особенности двух праздников: тема физического выхода из гроба — главная в иконографии воскресения Лазаря и почти отсутствует в иконографии Христова Воскресения, сюжетами которой преимущественно являются сошествие Господа Победителя во ад.
Но главное различие состоит в явлениях Воскресшего Господа и Лазаря. Если Лазаря по воскресении мог видеть всякий, то Господь Спаситель мог становиться невидимым, а Его воскресшее тело имело свободу проникать через вещественные преграды, не разрушая их. Таким образом, Воскресший Господь хотя и возвратился на время до Своего Вознесения в земной мир, но уже не принадлежал ему даже по Своей телесной природе. Потому и «воскресшая плоть Жизнодавца свободно вышла из гроба и из пелен, даже не затрагивая их» — они «потеряли силу удерживать Воскресшего, принадлежащего уже другому миру». Так и человек восстанет «с прежней телесной своей природой, но природой преображенной, освобожденной от всех немощей и несовершенств... а главное - нетленной, принадлежащей уже не душевному (плотскому, смертному) миру, а духовному»; выражением этого заветного чаяния православной веры заключает свою статью Владыка Сергий.
Помимо богословских статей в Журналах довоенного времени было опубликовано множество писем, посланий, резолюций митрополита Сергия. Прежде всего отметим его статью-разъяснение «О полномочиях Патриаршего Местоблюстителя и его Заместителя» (№ 1), важную в свете дискуссий об объёме канонических прав фактического Первоиерарха Русской Церкви, развернувшихся в 1930-х годах между Заместителем и так называемыми «непоминающими».
Ряд посланий и писем был связан с расколами и отделениями, происходившими в 1930-х годах в русской церковной диаспоре. К ним прежде всего относится письмо от 28 октября 1931 года за № 4563 на имя Высокопреосвященного митрополита Евлогия, Управляющего русскими церквами в Западной Европе (№ 2, 3), и три Послания Константинопольскому Патриарху (№ 6, 7–8, 16–17), в которых Заместитель Патриаршего Местоблюстителя указывает Святейшему Фотию II на неканонический характер принятия последним в общение митрополита Евлогия. Нетрудно увидеть значительное сходство между действиями Вселенской Патриархии в 1930-х годах в отношении русских приходов в Западной Европе и нынешними её действиями в отношении Русской Православной Церкви в Эстонии. К этой же группе материалов относится «Послание Временному Экзарху Московской Патриархии в Америке, Управляющему Русской Северо-Американской Православной епархией, Преосвященному архиепископу Вениамину, боголюбивым клирикам и мирянам, устоявшим в вере и послушании Святой Церкви» (№ 16–17), связанное с расколом, учинённым митрополитом Платоном (Рождественским).
Из других материалов, характеризующих межцерковные контакты 1930-х годов, отметим ещё «Послание Преосвященным архипастырям, пастырям и всем чадам Православной Российской Церкви» (№ 5) — о наступлении папства на Православие под предлогом «защиты Церкви в России», а также два ответа на приглашения принять участие в работе различных комиссий и форумов. В обоих случаях приглашения были мотивированно отклонены. Так, в Лондонскую догматическую комиссию Русская Церковь сочла невозможным послать своих представителей, ибо Константинопольская и Александрийская Церкви, ведя дело соединения с англиканами слишком поспешно, пошли на существенные уступки (признание англиканской иерархии) без предварительной консультации с Русской Церковью (№ 7–8). Невозможным оказалось и участие Русской Церкви в предсоборном всеправославном собрании (Просиноде) (№ 9–10, Письмо представителю Вселенского Патриарха в СССР архимандриту Василию Димопуло от 12 апреля 1932 года, № 521), ибо предложенные условия избрания депутатов (без права решающего голоса) делали их представителями каких-то «церковных кругов», а не Церкви, равноправной с другими Поместными Церквами.
Из материалов, относящихся к внутрицерковной жизни, отметим резолюцию от 3 июля 1931 года (№ 7–8), ярко запечатлевшую характерное для тех лет помрачение канонического сознания даже в среде московского духовенства (клир одной из церквей втайне от правящего архиерея принял в свой причт обновленческого протодиакона), а также отзыв на тетрадь гражданки Л. Е. Ивановой под заглавием «Апология ежедневного и повседневного приобщения Святых Таин как заповеди Христа Спасителя» (№ 5), злободневный по сей день, ибо и в наши дни являются на свет ревнители с типологически сходными установками (в частности в известной общине московского священника Георгия Кочеткова).
Несомненно, что кроме текстов, явно подписанных именем митрополита Сергия, последнему принадлежит и большая часть Определений Священного Синода. Эти Определения чаще всего касаются конкретных дисциплинарных вопросов, связанных с уходом в раскол (или возвращением из него) священнослужителей, сложением с себя сана и даже публичным отречением от веры, другими каноническими проступками (этому посвящено 48 постановлений). Помимо частных дел рассматривались и общие вопросы канонической дисциплины (27 постановлений), в том числе вопросы, связанные с браком (10 постановлений), вопросы богослужебной практики (20 постановлений), наконец, организационные вопросы — порядок работы Синода, изменения границ и названий епархий, назначения и увольнения архиереев, награждения и тому подобное (39 постановлений).
Пожалуй, ничто не характеризует сложную обстановку тех лет так ярко, как конкретные дисциплинарно-канонические постановления, которые приходилось принимать Священноначалию при управлении церковным кораблем. Порой вопрос о том, признавать ли хиротонию лица, обращающегося за священническим местом (например, при воссоединении с Церковью), переходил от выяснения облика самого просителя к выяснению вопроса о каноническом достоинстве его рукополагателя: находился ли он в момент совершения Таинства в общении с Церковью или уже был в расколе; для своей ли епархии он совершал хиротонию и так далее. Напомним, что на массовые аресты епископов 1920-х годов Церковь ответила массовыми епископскими хиротониями, многие из которых были совершены тайно; это породило ряд проблем, вплоть до появления епископов-самозванцев. Главным же следствием таких вынужденных хиротоний стало понижение уровня богословско-канонической подготовленности новых архиереев, зачастую не прошедших горнило академической школы. Поэтому столь большое место в синодальных определениях отводится мотивировке принимаемых решений, многие из которых начинаются формулой: «Разъяснить Преосвященному, что ...». При этом лейтмотивом всех канонических решений митрополита Сергия была мысль, высказанная в определении от 24 декабря 1930 года за № 252 (№ 4): «Часто забывается основное начало духовной жизни христианина: рассуждение... Рассуждение является наиболее характерной чертой, отличающей практику Святой Церкви от практики отделившихся от Церкви обществ». Все решения в Церкви, считал Владыка Сергий, должны принимаются не формально, исходя из фиксированных и неизменных правил, а сообразуясь с духом евангельского учения, в чем и состоит проявление подлинной церковности; именно по этой причине «церковная действительность и представляет такую, на беглый взгляд, странную картину почти постоянной несогласованности церковной практики с общепризнанными церковными принципами и правилами».
По указанным причинам некоторые определения Священного Синода превращаются в настоящие богословские экскурсы - таково, например, определение «О мироварении» от 29 марта 1932 года, № 51 (№ 9-10): «Думать, что освящать Святое Миро можно только в Великий Четверг, так же неправильно, как думать, что причащаться Святых Таин можно только в Великом посту и притом по субботам. Между миропомазанием Господа Иисуса Христа женой-грешницей и мироосвящением... [нет] никакой идейной связи. Первое есть “плачевная песнь и назначена для плача”, а второе одно из самых светлых и радостных священнодействий, какие знает Церковь... Не отрицаю, что у нас издавна установилась практика освящать Святое Миро в Великий Четверг, и без серьёзных оснований не следует отступать от этой практики. Но когда налицо вполне основательные побуждения ускорить с мироосвящением, неужели все-таки обязательно ожидать Великого Четверга, рискуя оставить новокрещёных без Таинства Святого Миропомазания?»
Завершая обзор содержания первых выпусков «Журнала Московской Патриархии», выразим уверенность, что их переиздание расширит представления читателей о церковной жизни 1930-х годов, и в частности о многогранной деятельности двенадцатого Предстоятеля Русской Православной Церкви, будущего Патриарха Сергия. Мы надеемся, что изучение издаваемых материалов будет способствовать и углублению богословско-канонических знаний современных церковных людей.
Несколько замечаний о характере редакционной работы, проделанной при подготовке настоящего издания. Прежде всего мы полагали своей обязанностью исправить множество опечаток — митрополит Сергий вряд ли мог в то время привлекать к работе корректоров и вообще увеличивать число занятых изданием церковного Журнала людей, дабы не ставить их под удар открыто борющегося с Церковью государства. Во всех случаях, где авторы сбивались на дореволюционную орфографию (изследователь, безчиние, ея и др.), мы давали соответствующие слова в современном правописании. Затем мы раскрывали многие сокращения, явно делавшиеся для того, чтобы уложиться в ничтожный лимит отводимых для Журнала полос. Были проверены цитаты, уточнены географические названия, имена и фамилии. Наконец, мы исключили раздел, помещавшийся в конце каждого номера Журнала и содержавший календарные сведения на несколько ближайших месяцев — ныне он интересен лишь как свидетельство о том, что в те годы у Церкви не было возможности издавать обычный православный общецерковный календарь.
В заключение Редакция выражает благодарность старейшему сотруднику Московской Патриархии доктору богословия Алексею Сергеевичу Буевскому за идею настоящего издания и помощь в работе.
________________________________________
Приступая, с Божьей помощью, с 1931 года к изданию нашего журнала, Редакция приветствует своих дорогих читателей с великими днями праздника Рождества Христова и Новым Годом и выражает твёрдую надежду, что, стоя на страже Богопреданного учения и заветов Христа, на незыблемой почве Апостольских и Соборных постановлений, журнал наш будет посильно служить Церкви Божией, имеющей полную возможность существования и в условиях современного нашего государственного строя.
Орган наш носит название «Журнал Московской Патриархии», что само по себе указывает на то, что он является выразителем истинно церковного самосознания и верности нашей Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви, не допускающей никакого сектантского сепаратизма, который представляет нездоровое явление в православной жизни. Отсюда вытекает программа и задачи нашего журнала. В нём будут помещаться:
Сознавая всю трудность предпринятого дела, сознаём в то же время и наш долг посвящать себя и свои труды на служение Святой Церкви и нашим ближним.
Редактор — Е. С. Полищук.
Корректор — Н. П. Малахова.
Художник — А. Е. Григорьев.
Технический редактор — Т. В. Булатова.
